Колдун Его Величества - Страница 98

– Что за оружие?

Я вытаскиваю из внутреннего кармана пиджака небольшой цилиндр и отвинчиваю крышку, под которой оказывается стальное колечко.

– Если выдернуть кольцо, через четыре секунды весь домик разлетится на отдельные бревнышки. Сама понимаешь…

– Да. Обещай, что не позволишь им утащить меня.

– Обещаю.

– Крис, я тоже люблю тебя!.. Я все поняла еще тогда, когда увидела фотографию на столе. Почему ты так долго ждал, а?..

Ответить мне не дают – оборотни уже оправились от ран и снова пошли на штурм, с тупым упорством долбясь в двери и пытаясь свернуть ставню. Мы заняли свои места и подняли револьверы. Выстрел!.. Выстрел!.. Вой снаружи… Их что, кто-то гонит на нас?..

…Выстрел!.. Выстрел!.. Вспышки и дикий вой снаружи…

– Я пустой! – кричу для Клер.

– Я тоже!..

Бросаю бесполезный револьвер в сторону кучи сена, вижу, что попал на одеяло, чему успеваю порадоваться. Миссис в это время торопливо засовывает в барабан револьвера оставшиеся у нее «обычные» патроны. Ну да, хоть что-то напоследок выпустить в этих тварей… Достаю кинжал и встаю у стены, совсем рядом с дверью. Ну, скотина, вот только сунь свою лапу в эту дырку!..

Кто-то суется в дверь, я выжидаю, Клер тоже не шевелится. Но когда ставня лопается пополам, грохочет выстрел, и снаружи раздается злобный рев. Жаль, нет больше моих «специальных» патронов, не рассчитывал на затяжную войну…

В изрядно расширившуюся щель, ставшую уже дырой, просовывается мохнатая лапа и пытается отпихнуть стол от двери. Придерживая ногой столешницу, вонзаю кинжал в лапу выше сустава и начинаю проворачивать его в ране, которая сразу же начинает дымиться, от оглушительного рева закладывает уши, еле успеваю выдернуть клинок, огорченный таким приемом оборотень скрывается в ночи, где тут же вспыхивает яркий огонь и бабахает так, что домик подпрыгивает на месте.

– Что это? – спрашивает изумленная Клер.

– Такая же граната, как у меня. Кавалерия прибыла наконец-то…

Подхожу к одеялу, беру с него свой револьвер и сразу вкладываю его в кобуру под пиджаком.

– Все, наша война закончилась. Наверное… У тебя зеркало есть?

– Есть, а что?

– Можешь привести себя в порядок, нас сейчас будут спасать. А ты у меня должна быть самой красивой, несмотря ни на каких чудовищ!

Она обнимает меня, но и не думает рыдать от облегчения, как это описывают в любовных романах. С жаром поцеловав, тут же начинает искать в сумочке зеркальце.

– Поставь свечу на печку, а то ничего не видно! Спасибо!.. Да, тебя не зацепили?

– Нет, увернулся…

В это время вокруг домика гремят выстрелы, и явно не из револьверов, а чего-то гораздо большего калибра, но нам это кажется лучшей музыкой. Завывания постепенно стихают, и теперь слышны чьи-то осторожные шаги снаружи.

– Эй, в избушке, отзовитесь! – кричит знакомый голос.

– Михалыч, это ты, что ли?

– Крис, ты там один?

– Нет, со мной гостья, помнишь ее?

– А как же! Такую красавицу нельзя забыть, никак… Вы целы?

– Да, только надо… Короче, нам можно выходить?

– Пару минут подождите, сейчас еще раз проверим, с фонарями, и карету подгоним ближе к домику.

Благодаря «переводчику» Клер все хорошо поняла и без моей помощи.

– Я готова ехать сразу, не заходя в тот сарай…

– Милая, ты уверена? До города неблизко.

– Лишь бы поскорее выбраться отсюда. Да, и пусть мне дадут побольше патронов!

Мы с ней зашлись нервным смехом на грани истерики, и Михалыч встревоженно спросил:

– Что у вас там случилось?

Давясь смехом, я крикнул ему:

– Слышь, Михалыч, отсыпь нам патронов, «тридцать восьмые» наши есть у тебя? А то без этого мы отсюда не выйдем!

– Сейчас, погоди минутку. Василий, бегом сюда, сумку тащи!.. Крис, не стреляй, это я к дверям иду!.. Вот, пришел, держи две коробки, хватит?

В дыру осторожно просовывается рука, сжимающая пару упаковок с «противомонстровыми» патронами, которые я тут же забираю.

– Ну что там у вас на улице? – Бросаю одну коробочку Клер, которая сразу же начала заталкивать патроны в барабан револьвера. Я тоже снаряжаю «смит». Ну вот, теперь нас просто так не возьмешь!..

– Да уже все, ребята вокруг прошлись, добили то, что еще шевелилось. Только идите осторожней, вы тут накрошили больше, чем на скотомогильнике.

Смотрю на Клер, она кивает, но револьвер держит наготове. С усилием отодвигаю перевернутый стол от перекошенной двери, которая сейчас висит просто на «честном слове», и открываю ее. Вижу стоящего рядом Михалыча, который настороженно обводит стволом крупнокалиберного ружья окрестности.

– А вот и мы! Парни-то где?

– Прикрывают нас, так что не задерживайтесь, карета возле колодца. Вперед!..

В неярком свете фонаря мы ухитряемся преодолеть путь до небольшого омнибуса, не наступив в многочисленные ошметки и лужи крови, темнеющие на земле двора то тут, то там. Я подсаживаю Клер внутрь и кричу Михалычу:

– Отход!

– Понял! – и он тут же свистит несколько раз, подавая условный сигнал. В ответ тут же слышатся ответные свистки – раз, два, три… шесть.

– Наши все, сейчас вернутся, ждем! – он явно доволен.

Из-за деревьев появляются неясные тени, которые почти бесшумно несутся в нашу сторону. Но это не чудовища-оборотни, это «группа отбоя», если вы понимаете, о чем речь. Самому неоднократно приходилось в таком участвовать, пока не перевели в агенты. Хорошая школа… Если сумеешь выжить. Из группы, в которой «бегал» я, остались только мы с Восьмым. В то время в оперативном отделе как раз пара вакансий агентов образовалась… Что, ухмыляетесь, мол – «струсил»? Солдат, который боится, лучше солдата, который не боится. Можно научить человека контролировать страх, а бесстрашные, как правило, гибнут вместе с товарищами. И перешел в отдел я не сам, а по приказу. Начальство решило, что «выжили самые проворные и умелые».